Лягушка в молоке [СИ] - Анастасия Анфимова

Смущённо крякнув, парень убрал руки из-за спины. Полома фыркнула и, закрыв рот ладонью, затряслась в беззвучном смехе.

Молодой человек держал за свёрнутую шею большую чёрную птицу.

— Фрея, возьми, — произнёс он дрожащим голосом.

Девушке вдруг стало очень грустно, а зверский аппетит, с которым она только что рвала зубами горячее жареное мясо, куда-то исчез.

— Нет, — с трудом проглотив плохо пережёванный кусок, пробормотала девушка. — Нет.

Парень побледнел, рука, державшая подарок, задрожала, густые чёрные брови гневно сошлись к переносице.

— Садись, — вдруг сказал старик, указав рукой на место слева от себя.

Лицо юноши разгладилось. Словно в вигваме он обошёл костёр справа на лево, пройдя за спинами сидящих и опустился прямо на голую землю.

Взяв у него птицу, Инран взвесил её на руке, одобрительно качая головой, и передал супруге. Сжав сухие губы в нитку, та приняла подарок.

Следившая за разговором мужчин Полома даже рот приоткрыла от напряжения. Получив от матери птицу, она, не глядя, сунула её Фрее.

Старик между тем продолжал неспешно беседовать с юношей, не забывая обгладывать мосол, но не торопился угощать гостя.

«Сколько тебе лет, мальчик? — с возрастающей неприязнью думала девушка. — Пятнадцать? Шестнадцать? Во всяком случае, не больше. И туда же, жениться, засвербело в одном месте. А мне-то самой сколько?»

Она тяжело вздохнула. Увы, но и на этот вопрос Фрея до сих пор не знала ответа. Но ей казалось, что немного больше, чем этой жертве гормонального взрыва.

Между тем парнишка освоился, отвечал бойко, часто улыбался, демонстрируя отсутствие переднего зуба.

«Ещё и беззубый», — мысленно фыркнула девушка, откладывая в сторону мясо.

Полома неодобрительно покачала головой, подняв с земли недоеденный кусок. Вдруг в её глазах мелькнули озорные искорки.

— Орбек, — вскричала она.

Парень встрепенулся.

— Вот возьми от Фреи.

Так или примерно так она выразилась, но прежде чем девушка её остановила, Полома протянула ему кусок.

Инран гулко засмеялся, щеря беззубый рот и хлопнув себя по ляжкам.

«Лучше бы ты промахнулся, старый хрен! — с холодным бешенством думала Фрея, глядя, как на круглом лице парня расплывается глупая улыбка. — Промеж ног бы тебе вдарить, да посильнее!»

Маема, шумно вздыхая, ушла в вигвам. Видимо, этот поступок дочери ей очень не понравился. Недаром ночью, когда старик уже спал, она долго выговаривала дочери. Да так, что та чуть не заплакала.

«Ну вот, ещё один кандидат в женихи, — мрачно думала она, потеряв надежду разобрать хоть что-то из доносившегося до неё шёпота. — Чисан по душе маме и дочке, а Орбек — папаше. А меня кто-нибудь спросит? Или у них здесь так принято? Не успеешь опомниться, как станешь чьей-нибудь женой. Нет, только не это. Уж лучше в лес!»

Её передёрнуло от чувства гадливости. Странного и неестественного, но такого сильного, что даже затошнило. За время, что она прожила у аратачей, девушка более-менее привыкла ко многому. Вот чужое прикосновение по-прежнему вызывало в ней отвращение. Фрея понимала, что причина этого в её прошлой жизни, но она надёжно спрятана в чёрных провалах памяти.

Девушка проснулась от тупой боли в пояснице и внизу живота. «Где же это я так умудрилась спину сорвать?» — подумала она, приподнимаясь на локте, и тут же почувствовала под собой что-то мокрое и липкое.

С тревогой откинув одеяло, Фрея едва не заорала. Сжавший горло спазм не дал ей разбудить мирно спавших аратачей.

«Я умираю? — металось её сознание, словно перепуганная птичка. — Поранилась? Внутреннее кровотечение? Мамочка!!! Спасите, кто-нибудь!!!»

Но едва девушка обрела способность говорить, как сразу же вспомнила, что это такое, и скрипнула зубами. «Ну, конечно! Вот дура. Жить будешь. Только что делать со всем этим… безобразием?»

Насколько она могла судить, средств гигиены, к которым она привыкла, здесь не наблюдается. Но как-то же женщины выходят из положения?

Надвинув одеяло, Фрея тихо позвала:

— Полома! Полома!

Но та продолжала мирно спать, а вот её папаша на своём месте подозрительно завозился.

Девушка дотянулась до джинсов, мимоходом подумав, что хорошо хоть их не испортила. В кармане нашла три завалявшихся орешка.

Ей повезло со второго раза попасть в плечо женщины, выставленное из-под одеяла. Вздрогнув, Полома приподняла голову, недоуменно оглядываясь.

Фрея окликнула её громким шёпотом, а когда женщина недовольно поинтересовалась, что случилось, испуганно замахала руками, прикрыв рот ладонью.

Быстро просыпаясь, Полома понимающе кивнула и встала, что-то шепнув завозившейся матери. В вигваме стояла серая полумгла — предвестница рассвета. Осторожно обойдя вокруг чуть тлевшего костра, женщина подошла, тревожно вытягивая шею.

Фрея приподняла край одеяла.

— Я всё вымою, — пролепетала она побледневшими губами, глядя, как на глазах мрачнеет обычно доброе и благожелательное лицо Поломы.

— Лежи, — проворчала та, направляясь к матери.

«Ну вот, только этого мне ещё не хватало, — с усталой обречённостью думала девушка, глядя на шушукающихся женщин. — Сейчас орать начнёт».

Старуха всплеснула руками, но ругаться не стала, тревожно поглядывая на мирно похрапывавшего супруга. Потом они долго копались в каких-то узлах.

Полома принесла несколько старых шкурок, очевидно оставшихся со времён молодости Маемы, объяснив Фрее их назначение.

Прежде чем заткнуть одну из них за поясок с бахромой, та придирчиво осмотрела облезлый мех, на первый взгляд казавшийся чистым.

К тому времени, как проснулся хозяин, грязную шкуру убрали, одеяло вынесли сушить. Девушке строго настрого приказали сидеть в вигваме, выходить только по нужде и ни в коем случае ни к кому не прикасаться и ни с кем не разговаривать, кроме ближайших родственниц. Поскольку таковые у Фреи отсутствовали, пришлось их роль взять на себя Поломе с Маемой. Кроме того, по обычаям аратачей ей следовало ещё распустить косы, но их у девушки тоже не имелось.

Судя по словам Поломы, именно длина её волос являлась основным поводом для насмешек. Короткая причёска здесь почему-то считалась непристойной.

«Отрастут», — мрачно думала девушка, прислонившись спиной к корзине за ложем Маемы. Оказалось, именно эта часть вигвама считалась исключительно женской, где ей и надлежит провести все эти дни. Если Фрея поняла правильно, то неожиданное… происшествие, виновницей которого она стала, испортило не только шкуру, но и лежанку, и вообще чуть ли не всё жилище.